М. С. Шойфет

ТЕАТР ГИПНОЗА

Искусство гипноза не одно столетие в основном представляло собой статические формы. Но вот во второй половине 20 в. на гипнотическом горизонте появилось новое имя — Михаил Шойфет, который перевернул устоявшийся подход. Долгое время он изобретал новые приемы, пока, наконец, в начале 1980 года, в Москве не придал древнему искусству театрализованно-музыкальую форму. Это была новая ступень достижения, он поднял гипнотическое искусство на качественно иной уровень… Произошло это не на пустом месте… Необходимо отдельно подчеркнуть, что отличительная особенность работы М. Шойфета на сцене - не отбор гипнабельных, как это делали все его предшественники, а гипнотизация всех без исключения желающих, число которых ограничивал только размер сцены. Чаще всего оно превышало 300 человек.

В 20-х годах ХХ столетия Роберт Уинтроп Уайт (White R. W, 17.10.1904, Бруклин — 06.02.2001, Уэстон, штат Массачусетс), психолог Гарвардского университета, разработал ролевую теорию, объясняющую гипноз принятием роли. Согласно этому представлению гипнотик, как актёр, удачно играет роль, которую от него ждет гипнотизер.

Теодор Сарбин^[16] в 1940 году написал работу о ролевых играх, основал теорию психодрамы, опробовал её в частном госпитале в Нью-Йорке. В 1950 году возвратился к гипотезе Вайта. Сарбин считает игру важным элементом в поведении загипнотизированного; игра является обычной формой его социально-психологического поведения, которая может реализоваться в гипнотическом состоянии

Как правильно замечает известный теоретик в области психологии гипноза профессор Э. Хилгард^[17] , термин «принятие роли» в трактовке Сарбина, подразумевает симулирование поведения в гипнозе, что означает вполне произвольное, волевое поведение в угоду гипнотизеру, в то время как надо иметь в виду бессознательное ролевое поведение, но не умышленный обман. Лишь в этом смысле можно назвать поведение гипнотика игрой.

В состоянии гипнотического сомнамбулизма теория игры с «попытками угодить гипнотизеру» не выдерживает критики, так как с этой точки зрения, невозможно понять, например, как при внушении состояния новорожденности у загипнотизированного появляются физиологические эффекты, не воспроизводимые вне гипноза.

П. Г. Бауэрс

Влияние гипноза на творческие возможности испытуемых впервые в мировой практике исследовалось американским психологом из Иллинойского университета Патрисией Грейг Бауэрс^[18] . Цель её работы состояла в экспериментальной проверке широко распространенной теории творческой деятельности, согласно которой развитие творческих возможностей индивида объясняется отсутствием у него защитных тенденций, включающих в себя тщательное избегание неприемлемых мыслей и чувств. Проявление же функции защиты у нетворческой личности выражается в привязанности к общепринятым, установленным нормам, категориям, положениям, ценностям. Рабочая гипотеза Бауэрс заключалась в том, что если указанная теория верна, то даже кратковременное освобождение испытуемых от действия «функций защиты» должно повысить уровень их творческих возможностей.

Четыре группы испытуемых выполняли специальные тесты при следующих различных условиях. 1. Испытуемые в обычном состоянии получали инструкцию, призванную снизить степень действия защитных установок. Их убеждали в том, что у них появилась возможность полностью раскрыть свою творческую одаренность в данной ситуации, что они способны к оригинальному видению окружающего мира, не связаны возможным критическим отношением окружающих и видят такие аспекты предложенной задачи, которых не замечали ранее. 2. Испытуемые в обычном состоянии получали инструкцию, прямо противоположную первой. 3. Испытуемые получали инструкцию, в которой им предлагалось быть предельно оригинальными, умными, быстрыми и гибкими при выполнении тестов. 4. Такая же инструкция давалась испытуемым, погруженным в гипноз.

Результаты экспериментов показали, что уровень творческих возможностей у испытуемых в гипнотической группе значительно возрос по сравнению с испытуемыми первых трех групп. Оказалось также, что вид инструкции, дававшейся испытуемым в обычном состоянии, значения не имел. Таким образом, экспериментально было доказано, что гипнотическое состояние может способствовать повышению уровня творческих возможностей человека. При этом создаваемая мотивация оказывается значительно более действенной, чем мотивация, формируемая в бодрствующем состоянии (Bowers, 1967).

На следующем этапе исследований Бауэрс провела аналогичный эксперимент с группой испытуемых, имитировавших состояние гипноза. Примечательно, что данные, полученные в этой группе, оказались близки к тем, которые были получены на испытуемых, действительно находившихся в гипнозе. По-видимому, имитация гипнотического состояния аутогенным образом также способствует более прочному закреплению активно формируемой мотивации.

Полученные результаты позволили Бауэрс сформулировать гипотезу, в основу которой был положен принцип: каждый человек может проявить более высокий уровень творческих способностей. Препятствиями на этом пути являются, как правило, неуверенность в своих силах, боязнь критики, отсутствие должной решительности. В результате этого человек чаще всего не берётся за решение многих проблем, которые потенциально являются для него вполне посильными и доступными .

В. Л. Райков

В СССР все началось с В. Л. Райкова^[19], основоположника идеи активации творческих способностей в гипнозе и его работы^[20]. Он создал себе громкое имя благодаря экспериментам по развитию у испытуемых в гипнозе креативности. Его испытуемые после нескольких сеансов гипноза начинали значительно лучше и содержательнее рисовать или играть на музыкальных инструментах. Но это удавалось только тогда, когда им внушался образ хорошо им знакомого выдающегося деятеля искусства: «Ты — Репин» или «Ты — Рахманинов», и дальше следовала инструкция: «Рисуй» или «Играй». Это не означало, что испытуемые начинали писать картины так же блестяще как Репин или играть как Рахманинов. Тем не менее отождествление себя с выдающимся художником намного улучшало мастерство испытуемого. Любопытен при этом уровень перевоплощения испытуемого.

Когда загипнотизированному внушили образ Репина и предложили ответить на вопросы, содержавшие предметы современного быта, отсутствовавшие во времена Репина, он не понимал значения таких вещей, как телевизор, телефон и др. Когда студенту внушили, что он англичанин, и заговорили с ним по-английски (разумеется, он немного знал язык), то на неожиданный вопрос: «Do you like пиво?» («Любишь ли ты пиво?») последовал ещё более неожиданный ответ; «What’s mean пиво?» («Что такое пиво?»), то есть степень отождествления себя с внушенным образом была так велика, что парень «забыл» значение русских слов. Когда одному испытуемому внушили, что он Поль Морфи — гениальный американский шахматист, — и предложили сыграть в шахматы, первой его реакцией было требование огромного гонорара — миллиона долларов. Ему вручили пачку чистой бумаги, объявив, что это и есть вожделенный миллион, и в этот момент на энцефалографе был зарегистрирован мощный всплеск электрической активности кожи, свидетельствующий о выраженной эмоциональной реакции.

Кстати, играл с этим испытуемым сам Михаил Таль, и он же сыграл с ним партию в его обычном состоянии вне гипноза. На фотографиях было видно, как уверенно держался во время игры испытуемый, пока считал себя Полем Морфи, для которого имя Таля ничего не значит, — и как робко вжался в стул тот же испытуемый вне гипноза, хорошо представляя себе, с кем он играет. Между прочим, Таль признал, что хотя «в образе» испытуемый играл, конечно же, не на уровне Морфи, но все же примерно на два разряда выше, чем без гипноза. Спустя несколько месяцев на вопрос журналиста, какая партия за последнее время запомнилась ему больше других, Таль ответил: «Встреча с Морфи» — и объяснил ошеломленному репортеру, что галлюцинаций у него ещё нет.

Итак, именно внушение образа высокоталантливой личности позволяет выявить в гипнозе уникальные возможности, о которых сам человек не догадывается. Разумеется, эти возможности именно выявляются, а не привносятся состоянием гипноза. То, что не содержится в опыте, приобретенном человеком на протяжении жизни, то, что не опирается на потенциальные ресурсы мозга (которые намного превосходят наши самые смелые мечты) — в гипнозе получить не удается. Переживание внушенного образа обладает огромной силой, по-видимому, потому что включает все потенциальные возможности образного мышления, которым в обычной жизни, кроме сновидений, мы в нашей культуре пользуемся очень мало.

Итак, В. Л. Райков исследовал активизирующую роль внушенного в сомнамбулической стадии гипноза образа высокоталантливой личности. И как оказалось, это не только устраняет защитные тенденции личности испытуемого, сковывающие её творческие возможности, но и перестраивает её мотивационную структуру, меняет установки и уровень притязаний. Внушение активного образа в гипнозе имеет следствием значительную активизацию творческих процессов, в том числе и вербального характера. При этом изменяется сам «стиль» мышления, появляется «новое видение» старых объектов. Изменение представлений испытуемого о своей личности приводит к актуализации иной стратегии мышления, к другому набору приемлемых и неприемлемых решений, к иной системе рассуждений.

О. К. Тихомиров

На психологическом факультете МГУ под руководством профессора О. К. Тихомирова проводились эксперименты с целью выявления уровня интеллектуальных способностей, находящихся в гипносомнамбулическом состоянии. В этих опытах была установлена быстрая обучаемость (по сравнению с контрольной группой), а также показана активная творческая деятельность в гипносомнамбулизме. Заметьте не пассивность, в которой испытуемый не способен к упорядоченным и оценочным действиям, долгое время приписываемая сомнамбулам, а творческая активность. В этих опытах принимал участие врач-гипнотерапевт В. Л. Райков^[21].

Опыты О. К. Тихомирова иллюстрируют, что у сомнамбулы, спонтанно активируются интеллектуальные резервы: способность порождать необычные идеи, отклоняться от традиционных схем мышления, быстро решать проблемные ситуации. В психологии эти интеллектуальные способности выделены в особый тип и названы креативностью (от. лат. creatio — сотворение, создание).

Из проведенных О. К. Тихомировым экспериментов видно, каковы испытуемые в гипносомнамбулическом состоянии в сравнении с самими собой в бодрствовании и с контрольной группой. Одной группе, находящейся в гипносомнамбулизме, Тихомиров дал роли «выдающихся людей», а другой, контрольной, группе в обычном состоянии (это были профессиональные актёры) поручил играть роли «великих людей» — ученых и изобретателей. Результаты были следующие. Мы приведем их близко к тексту. В негипносомнамбулической серии испытуемый встречал задание с некоторой опаской, поскольку оно было совершенно новым и в обыденной жизни не приходилось придумывать нетрадиционные назначения привычным вещам. Обычно испытуемый начинал выполнение заданий словами: «Ну что же, давайте попробуем. Посмотрим, что у меня получится». И по ходу выполнения задания ждал оценки экспериментатора, спрашивая, правильно ли он поступает в каждом конкретном случае. Поведение испытуемого в образе «выдающегося человека» абсолютно менялось. Он чувствовал себя уверенно, смотрел на экспериментатора «свысока», говорил размеренно, степенно, с чувством собственного достоинства. После прослушивания инструкции говорил примерно следующее: «Я начинаю. Пишите!»^[22].

Второе отличие поведения испытуемых от актёров О. К. Тихомиров называет наиболее важным. Оно заключается в постсомнамбулической реакции испытуемых в связи с выполнением заданий творческого характера. У всех испытуемых постсомнамбулическая инерция была демонстративно выраженной. Все чувствовали после сеансов подъем психической активности, которая носила следы отображенной работы с заданиями. Например, один из испытуемых написал дома поэму на тему теста общности между паровозом и пароходом. Испытуемый Л. Г. после двух сеансов с творческими заданиями, в которых он принимал участие, сообщил, что он «совершенно переродился и стал иначе воспринимать мир, более ярко и полнокровно». Настроение было все время приподнятое, хотелось работать, мыслить, созидать. Он, никогда не занимавшийся литературой, за три дня написал целое сочинение, которое с удовольствием читал друзьям и родным. О. К. Тихомиров говорит, что испытуемая А. Ш., научный сотрудник одного из исследовательских институтов, после участия в опытах, также сообщала о хорошем самочувствии и приливе энергии, улучшении трудоспособности. Испытуемый Л. в течение нескольких дней чувствовал, что «как бы мимо воли видит связь и закономерность в развитии вещей и отдельных предметов». Общее состояние «отличное, хочу много работать, много делаю, много успеваю. Начал писать рассказы. Любопытно, что герои зачинаются и встают из головы, как Афина-Паллада из головы Зевса — ну прямо музыкальная картина „Рассвет над Москвой-рекой". Войска мои сейчас на голову выше меня, и когда они идут в атаку, передо мной одна задача — физически выстоять. Когда я ночью, в темноте, бегаю записывать приходящие фразы, сын сочувственно спрашивает: „Рассказы напали?" Они, действительно, нападают, как запой или счастливая любовь — и ставят меня в приятное положение человека, который ни ответственности за свою продукцию не несет, ни похвалы не заслуживает, если она качественная. Моя награда в другом — в блаженствах, которыми сопровождается производственный процесс. Царство Божие, действительно, внутри нас — где-то в середине головы, в районе темечка. Но хоть я и рекламирую подсознание, должен предупредить, что это хозяин жесткий — он живёт, где не сеял и собирает, где не рассыпал. За неповиновение он грызет, как нечистая совесть и насылает болезнь, похожую на несчастную любовь. Зато платит удивительно щедро, так что стоит поступать к нему в рабство и падать на лицо при малейших признаках его гнева»^[23]