Искусство гипноза
Великий психопатолог Пьер Жане отмечал, что, по сути, идея животного магнетизма лучше всего характеризует образ сверхчеловека Ницше, необычного человека, обладающего наивысшими моральными качествами, новыми, невиданными способностями. В XVIII веке возникло желание ускорить приход сверхчеловека, создать сверхчеловека искусственно. Именно эти чаяния лучше всего описывают мечту приверженцев животного магнетизма. Мгновенное создание в человеке психического состояния, отличного от обычного, в котором проявлялись бы новые способности, чудесные предрасположенности и в частности, способности, к которым больше всего стремились, больше всего нуждались. Сделать так, чтобы человек обрел ясность, чтобы он лучше понимал других, видел истину мира лучше нас благодаря своей большей проницательности. Создать общение через мысль, сделать возможным проникновение в мысли других, даже если их хотят сохранить в тайне — было одним из их самых поразительных стремлений, разрушить тайну человечества, проникнуть в сознание, видеть на расстоянии, распознавать болезни, уметь их исцелять: вот те чудесные способности, которые хотели создать в человеке магнетизеры[1].
Искусство животного магнетизма (гипноза) насчитывает длительную историю. Многие демонстраторы гипноза (месмеризма) достигли значительных высот, но в письменной истории животного магнетизма (гипнотизма) не оставили заметного следа. История отмечает ценный вклад, внесенный в развитие гипнотического жанра Месмером, Лафонтеном, Хансеном, Донато и некоторыми другими корифеями.
До нашего времени дошли интереснейшие автобиографии, написанные выступающими публично магнетизерами. Из них стало известно, что цели у магнетизеров были различные: одни пытались избавить кого-то из публики от недугов, имеющих в своей основе психологические причины, другие устраивали просто шоу на потеху зрителей, третьи демонстрировали свое мнимое могущество. Только некоторые магнетизеры, как, например Месмер, театрализовали свое магнетическое целительство[2]. Собственно само гипнотическое искусство демонстрировалось в редких случаях. К примеру, магнетизер возил на гастроли свою сомнамбулу, которая умела танцевать, гипнотизировал её, и она исполняла танцы с ещё большим изяществом и пластической выразительностью[3]. Сомнамбулизм в 19 в. был доходной профессией.
Мюнхенский историк гипноза Леопольд Лёвенфельд, профессор невропатологии и психиатрии, друг Фрейда и критик его работ, рассказывает об одной сенсации, которая привела его к написанию книги и к чтению лекций на тему «Сомнамбулизм и искусство». В конце февраля 1904 года в Мюнхен из Парижа приехала г-жа Мадлен Г. в сопровождении гипнотизера Магнена. 30-летняя Мадлен - жена небогатого парижского негоцианта, мать двоих детей. Она поет и играет на рояле, но ее музыкальные способности в бодрствовании не выходят за порог дилетантства, то же самое можно сказать о ее хореографических способностях. Однако стоило Магнену погрузить Мадлен в гипносомнамбулизм, как происходило чудесное преображение. С первого выступления Мадлен привлекла внимание баварцев. О ее феерических представлениях ходили легенды: она колдунья и действует на зрителей особыми чарами, от которых все приходят в необыкновенное волнение. Очевидцы рассказывали, что действительность превосходила самое рискованное воображение. Всякий раз, лишь выйдя на сцену и заслышав первые звуки музыки, Мадлен погружалась в гипносомнамбулизм и полностью преображалась. Ее лицо, все ее тело от каждого звука начинало откровенно-чувственно трепетать, приходить в экстаз. Создавалось впечатление, что ее душа обнажена, а музыка физически задевает эрогенные зоны души. Среди публики были такие, кто, наблюдая за танцующей, ощущал неловкость, им казалось, будто они подглядывают через замочную скважину за интимными уголками ее души. У других мимика и движения танцовщицы вызывали эротические фантазии. Но не было никого, кто бы ни пленился ее танцем. Кроме таланта в танцевальном искусстве в ней просыпался огромной силы драматический талант. Когда она читала стихи или прозу, публику пронзала молния, душили слезы, комок подкатывал к горлу. Лёвенфельд пишет: «Как свидетельствуют наши наиболее выдающиеся художники, они получили благодаря сеансам Мадлен не только высокоэстетическое наслаждение, но и ценный источник художественного вдохновения. Драматические артисты к искусству Мадлен отнеслись с громадным интересом. Благодаря Мадлен взаимоотношение гипносомнамбулизма и творчества стало предметом особого интереса и изучения»[1]. Ценители искусства были единодушны в том, что не было в истории такого артиста, который бы с такой ошеломляющей выразительностью передавал свои чувства. Высокое искусство, демонстрируемое Мадлен, объяснялась тем, что она во время выступления находилась в состоянии гипносомнамбулизма. Вне его она ничем не выделялась среди других.
После визита Лафонтена в Манчестер, один из хирургов этого города по имени Дж. Брэйд заразился идеей магнетизма и впоследствии стал известен как основатель «брейдизма». Он же назвал животный магнетизм гипнозом. Однажды, рассказывает известный английский физиолог В. Б. Карпентер, когда знаменитая певица Джени Линд пела в Манчестере, Дж. Брэйд пригласил её присутствовать на гипнотических опытах, которые он проводил над безграмотной девушкой, работницей одной из фабрик. Она обладала превосходным голосом и слухом, но не получила никакого музыкального образования. Находясь в гипнотическом сомнамбулизме девушка за Линд мгновенно повторяла и совершенно правильно песни «шведского соловья» на разных языках. Чтобы испытать её способности, мисс Линд спела экспромтом очень длинное и очень сложное хроматическое упражнение, которое немедленно было повторено девушкой. В бодрствовании она этого сделать не смогла[4].
Пьер Жане говорит, что сомнамбула копирует жесты, позу, голос и даже повторяет слова своих собеседников. Поют ли, смеются или ходят, она немедленно делает то же самое, причем подражание так совершенно и наступает так быстро, что его можно принять за самостоятельные действия. «Уподобление было так велико, — говорит Пьер Жане о Бланш, — что ей прекрасно удавалось воспроизводить речи, с которыми к ней обращались иностранцы: русские, поляки, чехи, немцы — произношению которых трудно подражать. Один из иностранцев, которому она пропела отрывок из национального гимна, выразил свою благодарность на французском языке с сильно выраженным немецким акцентом. Она тут же повторила гимн, с тем же акцентом, и все присутствующие разразились хохотом»[5].
С самого начала магнетизеры были поражены способностью загипнотизированных проявлять эмоции и играть соответствующие роли с удивительным совершенством, с предельной искренностью и, как им казалось, даже с большим умением, чем это делали опытные актёры. Эта способность была столь поразительной, что один из самых известных французских магнетизеров барон Дю Поте Жан де Сенневуа (Dupotet de Sennevoy, 1796—1881) заговорил в 1849 году о метаморфозе личности. «Мы видели индивидов, весь облик которых менялся, как только они погружались в сомнамбулизм. До этого они были скучны и апатичны, теперь же становились живыми, возбужденными и остроумными»[6]
Как-то раз известный гипнотизер полковник де Роша[7] пригласил прославленную парижскую натурщицу, молодую и статную Лину, привыкшую позировать художникам и в мастерской одного из них провел следующий эксперимент. Загипнотизировав Лину, Роша читал смешные рассказы. Под впечатлением прочитанного, её лицо принимало такое выражение, тело такие позы, что актёры, специально приглашенные на опыт, только ахали от изумления; иные из них признавались, что давно ломали себе голову, как выразить подобные эмоции и никак не могли придумать подходящей мимики. Лина сразу вывела их из затруднения. Роша сообщил об этих экспериментах в 1899 году в журнале «La Natura» и там же опубликовал фотографии Лины, по которым можно судить о необычайной гибкости её мимического дарования, спровоцированного гипносомнамбулизмом.
«…В гипнозе обороты речи женщин, принадлежащих к простонародью, становятся изящными и красивыми, выражаемые ими мысли не лишены некоторой возвышенности», — говорит лауреат Нобелевской премии, профессор Шарль Рише. Он рассказывает, что в госпитале Божон, где он работал, Х…, горничная, личность весьма посредственного ума, будучи загипнотизированной соглашалась петь только арии из второго акта «Африканки», оперы Меербера, которую она слышала один раз в своей жизни. Когда же Рише хотел заставить её петь простонародную песню — «J`ai du bon tabac» или арию из «Мадам Анго» она презрительно улыбалась и пожимала плечами. «Я часто, — говорит Рише, — замечал у сомнамбул подобное презрение к пошлостям»[8].
[править]История в лицах
Французский врач Шарль Дюфе из Блуа, увлеченный гипнотизмом, в Обществе физиологической психологии, находящемся в Париже, сообщил интересный случай из театральной жизни. Его рассказ был опубликован в октябрьском номере «Revue Philosophique» за 1888 год.
В то время, когда д-р Дюфе обслуживал артистов театра своего родного города Блуа, ему неоднократно приходилось лечить молодую актрису Б., страдавшую частыми приступами гнева, имеющего истерическое происхождение. В первый раз, когда его пригласили к ней, он застал её сидящей на ковре возле горящего камина, в разорванном платье, готовую, как она говорила, броситься в огонь, если он её не приведет в норму. В течение двух месяцев, пока театральная труппа находилась в Блуа, у актрисы Б. было 7-8 подобных приступов. Правда, начиная с третьего визита ему достаточно было приказать г-же Б. уснуть или просто посмотреть ей пристально в глаза, как она тут же успокаивалась. Дюфе неоднократно обращал внимание, что, гипнотизируя эту посредственную актрису перед выходом на сцену, она играла несравненно лучше и имела больший успех у зрителей.
Сцена из спектакля театра гипноза Шойфета в д/к АЗЛК, 1989 г.
Однажды в театре случилось непредвиденное. Ведущая актриса, которая должна была играть в пьесе «Каприз» опоздала на поезд, идущий из Тура в Блуа. Директор театра в связи с тем, что все билеты были проданы, решил подыскать замену. По всем статьям на эту роль подходила только Б. и он решился отдать ей эту роль, но попросил д-ра Дюфе принять в этом посильное участие. Дюфе, будучи заядлым поклонником театра, принял в этом рискованном мероприятии участие. Прежде всего, он спросил директора, знает ли она, по крайней мере, роль. «Она видела этот спектакль несколько раз прежде, но сама в нем не играла и не репетировала роль», — ответил директор. «На что же Вы рассчитываете, г-н директор?» — поинтересовался Дюфе. — На вас, милый доктор!
Д-р Дюфе, как явствует из его сообщения, одним взглядом загипнотизировал актрису, которая легко достигала состояния сомнамбулизма. В результате их сотрудничества актриса превосходно сыграла роль, оставаясь все время в состоянии гипносомнамбулизма. После спектакля Дюфе вывел её из этого чудесного состояния. Догадываться о произошедшем она стала только после того, как её окружили товарищи, и принялись поздравлять с грандиозным успехом. Тут ей припомнилось, что, надевая перчатки, она присела на диван, чтобы собраться с мыслями, и вдруг вообразила, что её пришли известить: занавес поднят и нужно выходить на сцену. Дальнейшие события вспомнить она не смогла, хотя и прикладывала максимум усилий.
Сцена из спектакля театра гипноза Шойфета в д/к МАИ 1989 г.
Немецкий историк гипноза Л. Лёвенфельд об этом реальном случае говорит: «Сомнамбулизм заблокировал в мозгу те представления, которые явились бы препятствием для полной реализации ее потенциального драматического таланта. В особенности он устранил мысли о том, что она недостаточно подготовлена к исполнению данной роли, а заодно и опасение осрамиться. Ее память, как и талант, была усилена сомнамбулизмом, иначе бы она не вспомнила текст, который специально не учила. Наблюдения показали, что сомнамбулизм представляет собой благоприятную почву для более полного освобождения чувств и способностей»[9].
[править]Лафонтен
В автобиографии Шарль Лафонтен, родившийся в 1803 году, утверждал, что принадлежит к одной из самых древних и аристократических семей Франции. Его отец занимал важный административный пост, и юный Шарль начал работать вместе с ним. Однако желая стать актёром, он покинул семью и уехал в Париж, где работал в нескольких театральных труппах и пережил множество «взлетов» и «падений».
Сцена из спектакля театра гипноза Шойфета в г. Шауляе, 1988 г.
Однажды Лафонтен магнетизировал женщину и случайно обнаружил, что она является ярко выраженной сомнамбулой. Успех магнетизации заставил его думать, что он обладает огромной магнетической силой. Лафонтен рассказывает, что в тот день, когда он стал магнетизером, от него отвернулись семья, друзья, прежние знакомые, и с ним стали обращаться как с изгоем. Не найдя ничего лучшего он посвятил себя магнетизму, ставшему его единственным интересом в жизни, полной странствий и борьбы. Лафонтен давал большое число публичных представлений, которые иногда омрачались массовыми беспорядками, в которые была вынуждена вмешиваться полиция. Известность Лафонтена была такой огромной, что он мог спокойно посещать самые грязные таверны во время путешествия в Лондон, — бандиты его попросту боялись. По словам Лафонтена, не отличающимися скромностью, он успешно лечил частным образом, и число пациентов было огромным. Куда бы он ни приходил, слепой снова становился зрячим, глухой начинал слышать, а парализованный — ходить. В городе Рейне он замагнетизировал женщину и в этом состоянии она выучила театральную роль, которую затем блестяще исполнила на сцене перед полным залом, о чём ничего не могла вспомнить, когда вышла из гипноза[10].
Сцена из спектакля Шойфета в г. Дубна, 1987 г.
Вот как описала газета «Манчестер гардиан» сеанс Лафонтена, проходивший в зале местного научного общества «Атенеум». На эстраду, где находился Лафонтен, поднялся житель Манчестера «сэр Г. П. Линниль, один из директоров „Атенеума", который разрешил нам назвать его имя как средство устранить все сомнения и разрушить все подозрения по отношению к тому, кто его магнетизировал. Все, кто знают сэра Линниля, знают, что он неспособен к малейшему кумовству, и его репутация как человека образованного и ученого не позволяет предположить, что какое бы то ни было воздействие, которое он испытал, является продуктом его излишнего и невежественного воображения. Сэр Линниль был „невером", но он скрывал свое мнение, пока его собственное знание не помогло ему составить суждение. Сэр Линниль терпеливо ждал. Лафонтен, который уже очень устал, начал без надежды на успех, но через 10-11 минут он закрыл пациенту глаза, вызвал сонливость, частичную нечувствительность, а затем и полную каталепсию. Ноги замагнетизированного, вытянутые, не упали вниз, как у обычно спящего человека, но опускались постепенно». Далее, пишет газета, сэр Линниль был полностью замагнетизирован — ни уколы булавкой, ни выстрелы из пистолета над ухом, ни поднесенный к самому его носу нашатырный спирт не разбудил его. «Он был словно мертвый». Разбуженный он рассказал о своих ощущениях. «Он чувствовал щекотание по всему телу и в конечностях, затем дремоту. Тело как будто погружалось в море. Он стал как бы мертв для окружающего, но чувствовал, что вокруг происходит что-то, в чем он не может дать себе ясный отчет…».
Сцена из спектакля театра гипноза Шойфета в д/к АЗЛК, 1985 г.
Если на этом сеансе магнетизера присутствовало 1200 человек, то на следующем, сообщает репортер из «Манчестер гардиан», их было уже 1500. Демонстрация могущества магнетизера проходила в переполненном зале. Лафонтен легкой походкой вышел на сцену. На нём был наглухо застегнутый чёрный сюртук и высокий цилиндр. Обведя притихший зал пронзительным взглядом, от которого многие вобрали голову в плечи, он вызвал добровольца. Им оказался сэр Хиггинс. Посадив его на возвышение, Лафонтен приказал смотреть на горлышко бутылки, не отрываясь и не моргая. После долгой фиксации взглядом бутылки глаза сэра Хиггинса затуманились, прослезились и медленно закрылись. Вслед за этим у него возникло какое-то загадочное состояние, позволившее Лафонтену внушать ему самые странные иллюзии: «карандаш во рту служит сигарой». Хиггинс пыхтел, как паровоз, выпуская кольцами клубы дыма. — «Вы не можете идти вперед, вы можете только пятиться», — внушал гипнотизер. Хиггинс делал усилия ступить вперед, но всякий раз какая то сила препятствовала его стараниям, и он пятился назад. По прихоти Лафонтена Хиггинс то немел, то заикался… В этот вечер сценическая жизнь сэра Хиггинса была наполнена неожиданными приключениями.
Однажды в Неаполе в кругу высокопоставленной публики, среди которой были послы иностранных держав и дипломаты, оказался атташе русского посольства Скарятин, у которого Лафонтен вызвал полную потерю кожной чувствительности. Одновременно с этим, силой своих «флюидов», он продемонстрировал на глухонемом неаполитанце чудесное исцеление.
[править]Дюран
В 1853 году замечательный врач Жозеф Пьер Дюран (J. P. Durand de Gros, 1826—1900) из Гро принужден был, вследствие преследований за свои политические убеждения, эмигрировать в Америку, где познакомился с «новой» наукой электробиологией. В Америке феноменам, которые Месмер описал под именем животный магнетизм, а Брэйд — гипнотизм дали название электробиология. В сочинении некоего Грима и в книге «The Philosophy of electroical psycology» другого американца Ж. Б. Додса (Dods)[11] , изданном в Нью-Йорке и состоящем из 12 лекций, прочитанных автором перед Конгрессом США, были изложены тезисы этой науки. Дюран, убежденный в общественной важности этой понравившейся ему новой науки и увлеченный её пропагандой, поспешил покинуть Америку и отправился домой. Поскольку во Франции его считали политически неблагонадежным, он решил застраховаться от неприятностей и взял псевдоним доктор Филипс (A.S.P. Philips).
Сцена из спектакля театра гипноза Шойфета в г. Шауляе, 1988 г.
Итак, после вояжа в Америку дебют Ж. П. Дюрана под псевдонимом Филипс состоялся в 1853 году в Брюсселе. Опыты происходили в общественных залах. Вот 18 человек добровольно занимают на скамьях места, располагаясь спиной к залу. Каждый получил от Филипса по диску, сделанному из цинка, в центре диска был кружок другого металла. Они должны были держать его в руках и смотреть исключительно на него. В течение 20 минут как участники, так и зрители должны были соблюдать абсолютную тишину, к тому же участникам было предложено хранить полнейшую неподвижность. По истечении 20 мин Филипс последовательно прикоснулся к головам испытуемых. Он отправил в зал тех, кто не смог выполнить требование: молчать и не двигаться. Оказалось, что это почти половина из 18. Затем из оставшихся, он отобрал одного. Это был почтенный господин известный многим из присутствующих. Не обошлось без подозрений, что у Филипса с этим господином сговор.
Филипс посмотрел в упор на субъекта, затем закрыл ему глаза и после нескольких прикосновений процесс подготовки был завершен. Началось действие. «Вы не можете открыть глаза», — сказал Филипс внушительным тоном. И на самом деле тот не смог этого сделать, несмотря на все предпринимаемые усилия. Он дал испытуемому камень и внушил: «Камень горящий». Тот трясёт камень и жалуется, что он обжигает ему руки. Если Филипс хотел этого, то испытуемый забывал своё имя и буквы алфавита. Воля испытуемых всегда оказывалась подчиненной воле Филипса, который становился по истине «властелином их собственных движений». Например, по воле Филипса, согнутая рука испытуемого не могла выпрямиться; открытый рот оставался в таком же положении, как бы это ни было неудобно для его хозяина, делавшего тщетные попытки привести его в менее утомительное положение. Поднявшись на ноги, субъект не мог сесть, сев — не мог подняться. После паралича движений, вызывались принудительные движения. После того как рукам г-на N был дан импульс к вращению одной руки вокруг другой, потребовалось вмешательство Филипса, чтобы их остановить. Этот г-н N увидел себя вовлеченным в эксперимент неодолимой силой, которая казалось, действовала на него как магнит.
Г-н Филипс надавливал на зоны Галля и вызывал разнообразные проявления. В журнале «Garette du Midi» 1 декабря 1853 года об этом писали так: "Он изменял этими нажатиями характер, склонности индивида, внося свой собственный флюид, в ту или иную часть мозга. Он, таким образом, вызывал гнев, упрямство, доброжелательность. — Женщина вы или мужчина? — Отвечайте, приказал Филипс. — Что за странный вопрос?! Вам хорошо известно, что я женщина. — Вы ошибаетесь, вы перестали быть женщиной, — говорит Филипс отрывисто, делая несколько пассов вокруг тела. — Вы более не женщина, Вы теперь мужчина. Сейчас я буду брить вашу бороду. — Она готова, — делает движения приготовления к бритью. — Что я вижу! На ваших пальцах загнуты ногти, в вашем рту острые клыки. Вы превращаетесь в упыря, слышите ли вы, в упыря людоеда. — Вы сидите на метле, вы летите. И далее в таком же духе.
Газета «Revue de Géneve» 29 октября 1853 года сообщала, что все опыты с вызовом иллюзий у испытуемых Филипсу удались: «Так, палка была принята за змею, платок принял вид вороны, зрительный зал преобразовался в перспективу пейзажа, стакан воды был принят за вино и вызвал опьянение. Вызывалось также безголосие, хромота и разнообразные виды паралича. Вполне удалась частичная потеря памяти собственного имени и первой буквы алфавита. Филипс ставил спинами друг к другу двух желающих и смотрел поочередно им в глаза, затем, отойдя от них, просил разойтись. Но, несмотря на все старания, они этого сделать не могли, пока он сам не разводил их. Потом он предлагал им подпрыгнуть несколько раз и остановиться, но чем сильнее они хотели прекратить, тем менее могли это выполнить».