М. С. Шойфет

КУВАЛДА - ЛЕКАРСТВО ОТ БОЛИ

Хирургическая операция в средние века была неким подобием пытки. Да и можно ли назвать операцией в современном понимании ту процедуру, которая ждала несчастного больного? В одной из старинных лондонских больниц до наших дней сохраняется колокол, в который звонили, чтобы заглушить крики несчастных оперируемых.

На протяжении всей истории хирургии врачи пытались применять различные снадобья, уменьшающие боль. Действие этих препаратов, в основном снотворных, часто заканчивалось смертью больного. В XIII веке рекомендовалось давать больным перед операцией ушную серу собаки, смешанную с дегтем. Находились врачи, убежденные, что такое снадобье вызывает сон. В средние века нередко применялся алкогольный наркоз, но церковь считала его "безнравственным", и к нему прибегали в основном цирюльники и костоправы. Осталось неизвестно, входили ли в смеси, изготовляемые средневековыми врачами, помимо опия, мандрагоры, болиголова, белены, индийской конопли, цикуты и спирта, еще какие-нибудь болеутоляющие или усыпляющие вещества. В XV веке был известен "напиток проклятия", содержавший скополамин. Им оглушали перед казнью преступников. В 1540 году Парацельс говорил о снотворном действии "сладкого купороса", как тогда называли серный эфир. Много раз применение наркотиков приводило к тяжелым осложнениям, даже к смерти.

В течение многих веков ученые медики старались любым методом привести больного перед операцией в бессознательное состояние. С "большим успехом" применялось сдавливание шеи, то есть фактическое сжатие артерий, снабжающих кровью мозг. Больной терял на время сознание, и его старались быстро оперировать. Правда, длительное давление на артерии, которые поэтому и получили название "сонных", было опасно, а прекращение почти мгновенно приводило пациента в сознание. Когда оперируемый приходил в себя от нестерпимой боли, петлю затягивали еще раз, затем еще и еще. Пробовали уменьшить боль при помощи сильного давления на чувствительный нервный ствол. Для этого незадолго до операции, особенно в случаях ампутации конечностей, накладывали жгут. Но, увы, боль от жгута была настолько мучительной, что пациенты протестовали против него.

В литературе имеются указания, что больным перед операцией наносился сильный удар по голове, достаточный для того, чтобы вызвать потерю сознания. С этой целью приглашались специалисты, которым было известно, в какое место и с какой силой надо ударить больного, чтобы он потерял сознание, но не умер. Ныне нам кажется невероятным то, что приходилось терпеть тысячам и тысячам больных, когда они попадали под нож хирурга.

Пожалуй, вся история медицины - это попытки найти радикальный метод уничтожения боли. Однако церковь проповедовала, что боль - это "божье наказание", ниспосланное смертным за грехи. Об этом написано в Ветхом завете. В 1591 году шотландские судьи приговорили к сожжению на костре жену одного знатного лорда, которая просила врача облегчить ей родовые муки каким-нибудь снадобьем. Неслучайно человек придумал легенду об изгнании из рая. За грехи праматери Евы расплачиваются женщины родовыми муками. Нельзя победить боль, она очищает тело и спасает душу - твердили проповедники, повторяли флагелланты, рассекая свое тело железными прутьями, выкликали фанатики, умирая под тяжестью колесницы Джаггернаута.

Консерватизм сознания хорошо иллюстрирует выступление выдающегося английского врача Копланда в лондонском медико-хирургическом обществе: "Страдание мудро предусмотрено природой, больные, которые страдают, доказывают, что они здоровее других и скорее поправляются". В 1839 году известный французский хирург Вельпо публично заявил, что "устранение боли при операциях - химера, о которой непозволительно даже думать; режущий инструмент и боль - два понятия, не отделимые друг от друга. Сделать операцию безболезненной - это мечта, которая никогда не осуществится".

В начале XIX века французский хирург Вардроп начал применять для целей обезболивания обильные кровопускания. У одной женщины, которой необходимо было удалить опухоль лобных костей, он рискнул выпустить около литра крови. Наступило обморочное состояние, воспользовавшись которым предприимчивый медик произвел операцию. Свои наблюдения он подтвердил на раненых при Ватерлоо и пришел к выводу, что солдаты, потерявшие много крови, легче переносят оперативное вмешательство и быстрее выздоравливают.

Хирурги не могли делать сколько-нибудь значительные операции, поскольку они требовали обезболивания или хотя бы оглушения больного, в противном случае больные умирали от болевого шока. Однако к началу XIX века медицина не знала ни одного действенного средства против боли. Перед лицом этого спутника человека наука была бессильна.

Казалось, мучениям не будет конца. И вдруг барон Дюпотэ (один из главных столпов флюидотерапии, читавший публичные лекции в парижском зале "Атенее", на которые собирался весь Париж) впервые в медицинской практике проводит в парижском госпитале Отель-Дье (буквально - обитель бога) эксперимент, который открыл новую страницу в использовании животного магнетизма (так раньше называли гипноз). Этот первый научный опыт, получивший отражение в литературе, состоялся 7 ноября 1820 года в присутствии шефа клиники Отель-Дье Рекамье, известного хирурга, профессора медицинского факультета Парижского университета и Коллежде Франс.

18-летняя девушка по фамилии Самсон была загипнотизирована Дюпотэ. Рекамье добросовестно тряс, щипал и колол девушку иглой, но она ничего не чувствовала. Это немало его удивило, однако не дало повода усомниться в подлинности происходящего. Далее кожу двух больных, погруженных в магнетический сон, Дюпотэ прожег насквозь, не вызвав с их стороны болевой реакции. Рекамье объявил себя пораженным, но не убежденным.

Вскоре, 6 января 1821 года, сам Рекамье совместно с магнетизером Робуамом замагнетизировал больного по фамилии Старей и сделал ему прижигание "в верхней наружной части правой ягодицы, которое вызвало ожог на участке, имевшем 17 линий в длину и 12 в ширину". Пациент "не обнаружил ни малейшего признака чувствительности, ни криком, ни движением, ни изменением пульса".

Спустя восемь лет, 16 апреля 1829 года, произошел беспрецедентный случай, потрясший воображение французских академиков. Кто же нарушил их спокойствие? Коллега, член парижского факультета, знаменитый хирург и анатом, профессор Жюль Клоке, представивший в Медицинскую академию рапорт с описанием безболезненной операции, проведенной им над замагнетизированной. В ходе заседания разгорелась ожесточенная дискуссия о реальности флюида, как это, впрочем, случалось всякий раз при упоминании о животном магнетизме. Один из наиболее известных светил медицины Рекамье, никогда не допускавший мысли о реальности животного магнетизма и еще меньше его лечебного значения, будучи свидетелем необыкновенных результатов, полученных в Отель-Дье, искренне сознался: "Я поколеблен в своих взглядах".

Однако противники теории животного магнетизма отказывались верить в подлинность экспериментов, потому что существование магнетического флюида казалось им невозможным с точки зрения нейрофизиологии. (И они были правы, ведь феномен обезболивания психологической природы, и никакой флюидической жидкости из магнетизеров при этом не истекает.) Клоке ответил, что, хотя он не может ничего объяснить, изложенные им факты неопровержимы и что "истина, какой бы невероятной она ни казалась, остается тем не менее истиной, и она должна стать достоянием гласности".

Надо знать Жюля Жермена Клоке, происходившего из большой семьи французских врачей Клоке. Одной из особенностей его характера было пристрастие к новаторским методам. Он был одним из первых французских врачей, применивших иглотерапию; побывал у Пюисегюра в Бюзанси и как очевидец описал его эксперименты, после чего увлекся магнетизацией. Сначала Клоке - профессор теоретической хирургии, затем в 1834 - 1841 гг. - оперативной хирургии медицинского факультета Парижского университета, заведующий хирургической клиникой Отель-Дье, доставшейся ему в наследство от Дюпюитрена и считавшейся главной хирургической школой в мире. Он назначается в 1851 году лейб-хирургом Наполеона III, с 1855 года избран членом Французской академии. Его сын Луи Клоке - лейб-медик персидского шаха, организовал в Тегеране медицинскую школу.

Оглашенный знаменитым хирургом факт был настолько невероятным, что Клоке вторично пригласили изложить Медицинской академии подробности проведенной операции. На сей раз он представил официальный отчет с приведением всех обстоятельств, подписанный участвовавшими в операции врачами.

Г-жа Плантин, около 64 лет от роду. В июне 1828 года она советовалась с ясновидящей сомнамбулой, которую ей указал сотрудник Клоке доктор Шапелен. Сомнамбула сообщила больной о том, что железам ее правой груди угрожает раковое перерождение. Больная провела лето в деревне, мало обращая внимания на данное ей предостережение. В конце сентября она явилась к Шапелену с сильно увеличившейся опухолью пораженной груди. У Плантин начались сильные боли, она потеряла аппетит и сон, самочувствие ухудшалось с каждым днем. 23 октября Шапелен ее загипнотизировал, и через несколько дней у нее восстановился сон, прекратились боли. Животный магнетизм облегчил состояние, снял боли, но болезнь не излечил. Спустя некоторое время на груди образовалась язва, и было решено, что спасти больную может только оперативное вмешательство. Это же подтвердил прибывший для консультации Клоке. Больная страдала астмой и панически боялась операции. В связи с последним обстоятельством ей решили не говорить, что операцию назначили на 12 апреля 1829 года.

В назначенный для операции день она, как обычно, пришла из церкви домой, где ее поджидал доктор Шапелен, который ее загипнотизировал и проверил щипками и уколами ее чувствительность. После того как он убедился, что она не реагирует на боль, он доставил ее в хирургическую клинику. Клоке прибыл в половине одиннадцатого утра и застал больную сидящей в кресле одетой и как будто спящей глубоким сном. Когда все было приготовлено к операции, она по приказанию Шапелена разделась и села в кресло. Шапелен поддерживал ее правую руку, левая оставалась свободной. Ассистент Клоке д-р Пайу из госпиталя св. Луизы готовил инструменты, накладывал лигатуры.

Профессор Клоке и его помощник Пайу не сомневались, что больная проснется при первом же разрезе, и были крайне удивлены ее полным бесчувствием. Клоке впоследствии говорил, что во время операции было ощущение, что он режет труп. Операция длилась от 10 до 12 минут. В течение этого времени больная спокойно разговаривала с хирургами и не обнаруживала ни малейших признаков болевой чувствительности. Движений каких-либо она не производила, выражение лица было спокойным, дыхание и голос были ровные. Примечательно, что когда хирург по окончании операции смывал губкой вокруг раны кровь, больная несколько раз сказала: "Ах, оставьте, не щекочите меня". После наложения швов больную перенесли в постель в том же сомнамбулическом состоянии и так оставили на 48 часов.

Г-жа Плантин на 16-й день после операции умерла от плеврита. Хотя причина ее смерти, безусловно, не зависела от операции, успех операции Клоке был омрачен.

Весьма любопытна история ее вскрытия. У умершей осталась дочь по фамилии мужа Лагандр (Lagandre). Живя далеко от Парижа, она не сразу смогла приехать. Переживая потерю матери, она почувствовала себя плохо, и Шапелен решил гипнозом облегчить ей положение. Когда она оказалась в состоянии сомнамбулизма, Шапелена осенило и он спросил: "Какие органы вашей матери поражены болезнью?"

- Правое легкое ее сжато, окружено клейкой оболочкой и плавает в жидкости, но моя мать больше всего страдает вот тут (она показала на нижнюю часть правой лопатки). Правое легкое уже не дышит, оно умерло... Есть немного воды в мешочке около сердца, - ответила дочь.

- В каком состоянии другие органы?

- Желудок и кишки здоровы, а печень сверху белая, бесцветная, - продолжила г-жа Лагандр.

Как это часто бывает, нашлись любопытные: два врача решили проверить показания сомнамбулы о состоянии внутренних органов. Они получили согласие родных на вскрытие тела умершей Плантин.

Доктор Моро, секретарь хирургического отделения академии, и доктор Дронсар были приглашены в качестве свидетелей. Вскрытие в их присутствии производили Клоке и Пайу. Шапелен загипнотизировал Лагандр незадолго перед вскрытием, так как врачи пожелали непосредственно от нее услышать подробности состояния ее матери. После этого Шапелен отвел ее в соседнюю комнату, и, несмотря на это, она "видела" происходящее при вскрытии.

Как только началось вскрытие, она заговорила:

- Зачем они раскрывают грудь посередине, когда поражение в правой половине груди?..

Показания сомнамбулы были точны, о чем свидетельствует ведший протокол вскрытия Дронсар.

Когда Клоке излагал на заседании академии результаты своей операции, член академии Ларрей прервал его замечанием: "Эта госпожа, вероятно, комедиантка..." Ларрей проявил недоверие к гипносомнамбулической анестезии и выразил сожаление, что великий Клоке поддался на подобные фокусы. "Как далеко корысть или фанатизм, - возмущался Ларрей, - могут завести людей в их способности скрывать боль, и пациентка в данном случае была не чем иным как пособницей магнетизера".
Что и говорить, мнение Доминика Жана Ларрея, главного полевого хирурга французской армии, участвовавшего во всех военных кампаниях Наполеона I, повлияло на процесс признания гипноза.

Действительно, история знает немало примеров бесстрастного переживания боли. Как тут не вспомнить солдат, которые, будучи ранены, стоически терпят боль, а также известную историю об убийце Клебера, певшем под пытками, или легендарного большевика С. Тер-Петросяна (Камо), которого в 1907 году арестовала германская полиция. Предстоящий суд грозил ему выдачей царскому правительству. Желая ее избежать, Камо симулировал кожную анестезию - болевую нечувствительность. Его кололи булавками, жгли тело раскаленными прутьями, выщипывали волосы, подвергали другим испытаниям - он не дрогнул, не проявил болевой реакции.

В 508 году до н. э. храбрый римский юноша Гай Муций Сцевола (Левша), желая спасти родной город, проник в стан этрусского царя Порсена, чтобы убить его. Юношу схватили. На допросе в присутствии царя Муций положил руку на пылающий огнем жертвенник и не снял ее до конца допроса, показав свое презрение к пыткам и смерти. Изумленный царь отпустил юношу и снял осаду Рима.

Отвлекая внимание от одного впечатления и сосредотачивая его на другом, можно достигнуть того, что даже сильные болевые ощущения останутся незамеченными. Английский врач, натуралист и поэт Эразм Дарвин - дед знаменитого Чарльза Дарвина - рассказывает, что, плавая на корабле, сильно страдал от качки. Но стоило ему сосредоточить свое внимание на управлении парусами, как мучительное чувство тошноты пропало.

Блез Паскаль, страдая от непрерывной зубной боли, в отчаянии принялся за интересовавшую его проблему циклоидной кривой. После того как он ее успешно разрешил, вдруг вспомнил о зубной боли. Но, увы, не обнаружил ее.

Вильяму Карпентеру пришлось читать лекцию с сильной невралгической болью, он сомневался, что закончит лекцию. Стоило ему переключить внимание на исследуемый предмет и увлечься, как он забыл о боли. По окончании лекции боль вернулась, и Карпентер удивился, как же он мог так долго ее не замечать.

Перечисленные случаи свидетельствуют, что есть психологические приемы, благодаря которым можно на время избавить себя от боли, но важно отметить, что они отнюдь не доказывают, что можно терпеть боль при ампутации или полостной операции, как это происходит в гипнозе. Да и нужно ли? 

Московская правда, 09.08.2006 г.